Анатолий Аврутин
Женщины, которых разлюбил,
Мне порою грезятся ночами,
С робкими и верными очами –
Женщины, которых разлюбил.
Я их всех оставил… Но они
Никогда меня не оставляли,
Появляясь в дни моей печали
И в другие горестные дни.
Женщины, которых разлюбил,
Мне зачем-то изредка звонили,
Никогда вернуться не молили
Женщины, которых разлюбил.
С расстоянья ближе становясь,
Все мои терзанья разделяя…
Появлялась женщина другая,
Обрывала вспомненную связь.
Женщины, которых разлюбил,
Мне и это, кажется, прощали.
До смерти разлюбятся едва ли
Женщины, которых разлюбил.
Страсть была, но не было любви,
А любовь пришла уже без страсти,
Грезилось: «Ты только позови…»
Позвала… Душой прийти не властен.
В небе свет пока что не погас,
Но страшны отрезки временные.
Неужели это все про нас –
Мы уже и в зеркале иные.
Я уже и взглядом постарел
Да и ты зрачками постарела…
Ты пришла… Я этого ль хотел?..
Я пришел… Ты этого ль хотела?
Сморщен лоб… Морщинится рука.
Множество борозд на тощей вые…
И глядят два жалких старика
На свои мечтанья молодые…
Ненастный месяц март… Пустяшная погода.
Ни плакать, ни писать, ни думать не хочу.
И папы рядом нет почти уже полгода,
И завтрашний маршрут – в аптеку да к врачу…
А жизнь течет скучней, хоть вроде все обычно.
Привычные дела в привычной спешке дней.
Вчера – ого, какой! – начальник самолично
Мне руку протянул… Теперь еще скучней.
Всё видишь в пелене… Туманно… Нереально…
Неясные слова… Размытые черты…
В столичной кутерьме душа, патриархальна,
Бесплодно суетясь, страшится суеты.
По чарочке?.. Но пост идет уже неделю,
В такие дни грешат мерзавцы да попы…
А снегу? – не сойдет, пожалуй, и к апрелю,
В метели фонари почти полуслепы.
За что-то на людей обиделась природа…
Попробуй, календарь с тоски перепиши…
Обычный месяц март… Обычная погода.
Обычная печаль обугленной души…
Пальцы нервны, очи сини,
Все не сладится никак.
Эта дама в кринолине
Любит греческий коньяк.
Впрочем, время кринолинов
Отсияло и ушло.
Просто дама в платье длинном,
Просто сердцу тяжело.
Просто птицы прокричали,
Что минувшего – не жаль…
Преломляется в бокале
Золотистая печаль.
Что за время?! Божья светы!
Кто все это сохранит –
Полонезы, менуэты,
Трепет шелковых ланит?..
Все ушло… Стекает немо
Посреди небесных сфер
Перевернутое небо
В опрокинутый фужер.
Небо изрытое, небо сквозное,
Что же разверзло тебя надо мною
В черной, холодной ночи?
Просто за ворот, черно и отвесно,
Сверху струится сермяжная бездна…
Так что кричи – не кричи…
Просто за старым скрипящим забором
Бездна бесстрашно висит над собором,
Птиц от крестов отогнав…
Просто, как старые чуни скрипучи,
Небо закрыли тягучие тучи…
Просто идет ледостав.
И поднебесье горбатое злится,
Что не под силу в реке отразиться –
Льдисто-горбата река.
Как бы душа этой ночью хотела
Враз упорхнуть из усталого тела
В черную высь… В облака…
Ночью измученной, ночью слепою
Только Отчизна парит над тобою,
Тоже от горя черна.
Даже из собственных помыслов изгнан,
Разве ты вправе грешить на Отчизну
В черную полночь без дна?
В полночь, когда ни шагов и ни лая,
Будто бы жизнь наступила иная…
Мраком несет из квартир.
Только один – вдоль корявых обочин, –
Кто-то бредет, темнолиц и всклокочен,
Лживый, как внутренний мир…
Страшно… Не вскрикнуть… И что остается?
Ждать, когда лучик дыханья коснется,
Чем-то подобен ножу?..
Если со мною такое случится,
Руки сложу… И, смежая ресницы,
Вам ничего не скажу…
Хмур проводник… В одеяле прореха…
Старой любви не зову.
Кто-то в истории, помнится, ехал
Из Петербурга в Москву.
Кучер был хмур… Дребезжала карета.
Лошади хмуро плелись.
Хмуро вплывало тягучее лето
В хмурую русскую высь…
Тысячи раз отрыдала валторна,--
Мир без концов и начал.
Помнится, памятник нерукотворный
Кто-то уже воздвигал.
Нету концов… Позабыты начала.
Прежний отвергнут кумир.
Вспомнишь с трудом две строки про мочало,
Что нам твердил «Мойдодыр»…
Вспомнишь… Под визг тормозов на уклоне
Вытащишь хлеб и вино.
Снова умом ты Россию не понял,
Снова лишь верить дано…
Четвертый час… Неясная тоска…
А женщина так близко от виска,
Что расстояньем кажется дыханье.
И так уже бессчетно зим и лет --
Она проснется и проснется свет,
Сверкнет очами -- явится сиянье.
И между нами нет иных преград,
Лишь только этот сумеречный взгляд,
Где в двух зрачках испуганное небо.
А дальше неба некуда идти --
На небеса ведут нас все пути…
На тех путях всё истинно и немо.
Погасла лампа… Полная луна
Ее телесным отсветом полна,
Ее плечо парит над мирозданьем.
И я вот этим худеньким плечом
От боли и наветов защищен,
Навеки защищен ее дыханьем.
Струятся с неба звездные пучки,
А нагота сжигает мне зрачки,
И нет уже ни полночи, ни взгляда.
Есть только эта шаткая кровать --
На ней любить, на ней и умирать,
И между этим паузы не надо…